Д. П. Штеренберг - одна из узловых, определяющих фигур русской живописи конца 1910-х - начала 1930-х гг., времени ее бурного и противоречивого развития. Среда, в которой он начинал жизнь, не способствовала творчеству, поэтому он начал учиться поздно. Был учеником фотографа, увлекся революционными идеями, в 1906 г. эмигрировал в Вену, в 1907-м - в Париж. Здесь, в Школе изящных искусств, а затем в академии А. Витти учился живописи. Нищий художник поселился на окраине, в круглой башне, прозванной "Ульем" и населенной такими же бедными молодыми художниками. Вскоре многие из них станут знаменитыми. Их общество было не менее важной школой, чем студии. Штеренберг участвует в выставках, ищет свой путь, впитывая новейшие тенденции французского искусства. Впрочем, его парижские работы еще очень неоднородны, противоречивы. Свой особый художественный мир он формирует лишь к концу парижского периода жизни.
Когда в России происходит революция, Штеренберг возвращается на родину. Здесь политическое прошлое и парижский творческий опыт неожиданно делают его руководителем художественной политики страны: нарком просвещения А. В. Луначарский, знавший художника еще во Франции, назначает его заведующим Отделом ИЗО Наркомпроса. Рядом со Штеренбергом - самые решительные новаторы. Именно они, отвергавшиеся прежде официальным искусством, охотнее всех сотрудничают с новой властью.
Конечно, Штеренберг тоже новатор, - картины, которые он начинает выставлять, не похожи на привычную старую живопись. Но они строго изобразительны и очень конкретны. Почти всегда это натюрморты, изображения простых вещей. Ничего специально красивого: губка и мыло. Керосиновая лампа. Нож. Бутылка. Две селедки на блюде и полбуханки черного хлеба... Одна, самое большое - три вещи, грубые и бедные, на голой пустоте холста, подчеркнуто плоскостного, лишенного и пространственной глубины, и объединяющей, обволакивающей предметы атмосферы. Зато подчеркнут материал, структура поверхности вещей: гладкий фаянс и шероховатая хлебная корка, слоистая доска и скользкая рыбья чешуя. Художник прибегает даже к рельефу - некоторые изображения выступают из поверхности холста. Обращаясь к зрению, такая живопись возбуждает скорее осязательные, материально-конкретные ощущения. Одинокие предметы будто просятся из нее наружу, в живые человеческие руки. Простейший натюрморт насыщен драматическим напряжением, говорит нам об элементарных, но необходимых человеческих ценностях. "Вся его живопись есть рассказ о хлебе насущном, которого надо припасти так немного, чтобы прожить, но над которым надо помучиться так много, чтобы достать", - сказал о Штеренберге проницательнейший художественный критик А. М. Эфрос.
И в портрете художник соединяет максимальное обобщение с осязательной конкретностью образа-типа: крестьянская девочка ("Аниська", 1926) с таким же, "голодным", натюрмортом на столе за ее спиной; суровый старик крестьянин, величественный в холодной пустоте снежного поля ("Старое", 1925-26). Таковы и крестьянские образы в его картине "Агитатор" (1927) - возвышенно-строгие, замкнутые, сосредоточенные. Художник достиг в ней спокойного величия древней фрески.
Главным делом Штеренберга была живопись, но он также оформлял спектакли, работал в графике - гравировал, рисовал книжки-картинки, используя принципы схематичного и плоскостного детского рисунка, во многом близкого к его "взрослому" почерку.
В 1920-х гг. Штеренберг - видный деятель художественной жизни страны. Он преподает, возглавляет ОСТ, организует международные выставки, участвует в художественных советах. Но с середины 1930-х гг. его творчество резко расходится с изменившейся государственной политикой в области искусства. Нападки критики тяжело отразились на его поздних работах. Лишь в самом конце жизни в эскизных "Библейских мотивах" (1947-48) у художника наметился какой-то новый живописный язык, стали проявляться новые драматические интонации. Развить их он уже не успел.
Натюрморт с селедкой. 1917-18. Масло
Натюрморт с гранатами. 1910-е. Масло
Портрет Н. Д. Штеренберг, жены художника. 1925. Масло
Тетя Саша. 1922-23. Масло
|
